Лешек Бальцерович: «А теперь еще и изоляция…»

Один из лучших экономистов мира рассуждает об экономике России и о возможных последствиях международных санкций Лешек Бальцерович – человек эпического масштаба, человек-миф. Именно он провел в начале 1990-х блестящую реформу в Польше, названную «шоковой терапией».
Это была именно терапия: в течение довольно короткого времени страну удалось точными и решительными действиями избавить от хронических болезней плановой экономики и поставить на путь устойчивого рыночного развития и экономического роста. На днях выдающийся макроэкономист и реформатор получил в Москве премию имени Егора Гайдара «За выдающийся вклад в развитие международных гуманитарных связей с Россией».
– Сейчас Запад пытается выработать действенные санкции против России. Какие из них могут стать особенно болезненными для российской экономики?
– Нынешний случай очень серьезный. Нельзя анализировать ситуацию вокруг Крыма в отрыве от общих последствий действий России для мировой политики и вообще судеб мира. России грозит изоляция. Потому что с точки зрения внешнего мира, если возникнет ощущение, что с Крымом у Москвы «получилось», то с ее стороны могут последовать и дальнейшие подобные шаги. Так что для Запада очень важно, чтобы такого впечатления, что «всё получилось», – не было.
Для многих людей, которые следили за событиями не исключительно по российскому телевидению, но также смотрели ВВС, французские, польские и другие европейские телеканалы, всё это выглядело как повторение самых худших образцов советской пропаганды, которую мы знаем не понаслышке. Репортажи в реальном времени из Крыма с очевидностью показывали, что действует там никакая не «самооборона», а обученные военнослужащие. Было видно, что обвинение в адрес Майдана тоже небезупречно: мол, это сборище «фашистов» и «бандеровцев». Я по собственному опыту, по тому, что лично видел, с кем разговаривал, могу ответственно заявить, что Майдан – это прежде всего самоорганизация гражданского общества. Мне это напомнило первую «Солидарность» в Польше.
На Западе, и особенно в США, обсуждается, что означает термин «гарантии». Ведь Украине были даны гарантии (имеется в виду Будапештский меморандум 1994 года об отказе Украины от ядерного оружия в обмен на гарантии ее территориальной целостности, данные Россией, США и Великобританией. – ред.). Если в Крыму «всё получилось», то что останется от этих гарантий? Это не локальный и не двусторонний, а мировой вопрос. Есть, например, Иран, при помощи санкции склоняемый к переговорам по поводу его ядерной программы. Но главным условием было предоставление ему гарантий безопасности в обмен на отказ от производства ядерного оружия. И какая реакция на обещаемые гарантии будет теперь?
Есть также вопрос, как будут действовать в будущем Китай (обладающий ядерным оружием) и, скажем, Япония (которая пока им не обладает). Обе страны имеют территориальные претензии к соседям. Если окажется, что присоединение Крыма – это успех, тогда стоимость всякого рода международных гарантий становится очень низкой. Не исключено, что всё это может привести к гонке вооружений.
В логике Запада, если его реакция окажется чересчур мягкой, многие страны будут чувствовать себя под угрозой. Например, Казахстан, где высокая доля русского населения и богатые природные ресурсы.
Теперь о возможном противодействии. Стратегически в таких случаях смотрят на самые уязвимые пункты. Таковым среди прочего является тот факт, что экономика России очень слаба. Ее зависимость от экспорта природных ресурсов за последние 10 лет только повысилась, и теперь 70% экспорта – это природные ресурсы, в основном газ и нефть. Экономика России не лучше, чем экономика наименее успешных латиноамериканских стран.
Второе: растет политизация экономики. Либо через явную государственную собственность, либо через неформальные связи с государством. Я не знаю ни одного примера страны, которая была бы успешной при такой модели.
– У нас очень любят рассказывать об успешном опыте южнокорейцев.
– Там вектор развития был совсем другим. С самого начала, во-первых, это были частные предприятия, не связанные с политической властью. В том смысле, что их успехи и неудачи не зависели от связей с верхами. Во-вторых, у них не было природных ресурсов. Они развивали экспорт по линии перерабатывающей промышленности. Причем экспортировали на очень требовательные к качеству рынки Запада.
В истории России после 1991 года были трудные годы Бориса Ельцина и Егора Гайдара. Причем Гайдару было труднее, чем мне в Польше: у него на первом этапе не было столько времени, как у нас. Были также очень сильные политические препятствия. Да и страна больше. И мне кажется, что в тех рамках, которые ему были навязаны, он сделал максимум возможного. Его потом обвиняли в том, против чего он в свое время боролся. В частности, в бюджетной политике, которая позже привела к кризису 1998 года. Мы можем сказать, что 1998 год – это самый низкий пункт. После него уже не могло быть хуже – только лучше. И тогда пришел Владимир Путин. Ему повезло. Во-первых, потому, что он пришел в такой момент. А во-вторых, потому, что стали расти цены на нефть и газ. И в первые три года его правления даже были реформы. Был консолидирован бюджет, улучшилась ситуация с инфляцией.
Но с 2003 года наблюдается вектор перемен к худшему. Прежде всего – сокращение плюрализма в политике.
Такие страны, как Россия, могут развиваться только в контакте с более развитыми странами. То есть должен происходить разного рода трансфер технологии – и через модели бизнеса, и через технику. То, что случилось, порождает сценарий изоляции от Запада. И она будет усиливаться по мере нарастания ответных угроз России в отношении западного бизнеса и даже его национализации. Я не знаю, что это будет означать для власти, но есть большой риск для российского общества: в России плохая модель, стагнационные тенденции из-за этой модели, и теперь после того, что произошло, – ещё и изоляция. Вопрос, насколько этот сценарий осознается в России.
– Какими всё-таки могут быть санкции?
– Скорее не совсем санкции, а шаги, которые могут воздействовать на самые слабые места российской экономики. Например, на экспорт газа. В США сланцевая революция, которая могла произойти только при нормальном капитализме, – не благодаря государству, а благодаря независимым, не очень крупным частным компаниям в Техасе. И в последнее время они стали производить больше газа, чем Россия. Думаю, что Обама под нажимом разного рода лобби снимет эмбарго на его экспорт.


Во-вторых, газопроводы. И «Северный поток», и «Южный». Это весьма вероятные объекты ограничений.
В-третьих, думаю, будет прямой пересмотр нынешнего уровня зависимости от российского газа с постепенным переходом на другие источники. В частности, импорт из Саудовской Аравии.
В-четвертых, российские компании гораздо больше зависят от западного рынка, чем западные компании от российского рынка. Это по-разному раскладывается на конкретные страны, но в целом такая диспропорция существует. Общая продукция Запада по рыночным ценам в 20 раз больше, чем продукция России.
Я знаю, что «Роснефть», руководимая одним известным «частным бизнесменом», купила часть компании Morgan Stanley. Но эта транзакция подлежит одобрению американских властей. Понятно, что ее судьба незавидна. И даже если бы кто-то из политиков хотел продолжения подобного бизнеса, нажим общественности был бы таков, что это оказалось бы невозможным.
– Многие считают, что для российских компаний практически закрывается международный рынок банковских капиталов, рынок кредитных заимствований.
– Я думаю, что уровень политических рисков для таких операций критически вырос. И это видно по рублю. Притом что производятся интервенции Центробанка. Рубль ослабился значительно больше, чем наша польская валюта, хотя у нас, к счастью, нет больших резервов газа. Пока.
– Вы приехали сюда в том числе для того, чтобы прочитать в Высшей школе экономики лекцию на тему «Экономический рост после социализма». Везде свои особенности. Но почему у вас, в Польше, и еще в ряде постсоветских стран получилось, а у нас не получилось?
– Начнем с фактов. Если взять кумулятивный рост ВВП на душу населения с 1989-го по 2013-й, и 1989 год считать за 100%, то получится, что самая успешная страна – это Албания.
– В силу того, что она росла с очень низкой базы…
– Затем идет Польша, которая удвоила ВВП на душу населения. Затем Белоруссия – но это ложные данные, они базируются на недобросовестной статистике. Дальше идут Эстония и Словакия. Но есть страны, которые в минусе. Таджикистан, где была гражданская война, – 60%, Украина – 77%, а Россия – 118%. Рост, но небольшой. И еще одна проблема России – несправедливое перераспределение национального дохода.
Что меня шокирует, когда я приезжаю в Россию? Во-первых, всё дороже, чем в Польше. А должно быть наоборот, потому что у вас огромный рынок. Что это означает? Монопольные ренты, нехватка конкуренции, политический капитализм. Во-вторых, очень плохие дороги. И здесь заметен контраст с Китаем. Они потратили очень много денег на инфраструктуру. Это первое. И второе. Для Китая не составляло проблемы аннексировать Гонконг. Но он этого не сделал. Третье.
Чиновники правительства и центробанка Китая очень компетентные, хорошо говорят по-английски, и у них нет антизападного настроя. В России, как правило, всё наоборот.
Кто получил наилучшие результаты? Те страны, которые накопили больше рыночных реформ. Причем речь идет о реформах, которые не привели к созданию политического капитализма.
– У нас говорят: «государственный капитализм».
– Так я называю режим, где слишком велико влияние государственной политики, государственного «рэкета». Существует два вида политического капитализма. Первый – с явной государственной собственностью. Второй тип – с номинально частными предприятиями, которые на самом деле политически целиком зависят от государства. Обе модели – плохие, потому что предполагают конкуренцию связей с властью, а не конкуренцию инноваций.
Поэтому я и говорю о рыночных реформах, которые должны в итоге привести к созданию политически независимой частной собственности. Между тем в России и Украине – политически зависимая частная собственность.
Разница между видами капитализма хорошо видна и по шокам. В Польше за последние годы не было никакой рецессии, монетарная политика оставалась жесткой, производство не падало, в отличие от России в кризисные годы конца 1990-х и конца нулевых. Есть миф, что шоки происходят именно благодаря наличию свободного рынка. Он небезупречен. Но настоящие шоки случаются в тех режимах, где политическая власть чрезмерно сконцентрирована. Сталин, Мао Цзэдун, красные кхмеры. Если нет геноцида, то есть глупость – Хрущев с кукурузой; Фидель Кастро с сахарным тростником.
Чтобы избежать шоков, надо ограничивать политическую власть.
Давно и прекрасно известно, что надо делать для обеспечения долгосрочного экономического роста, а что – не надо.
И если страна неуспешна, то прежде всего по политическим причинам. В таких режимах всё зависит от личности. Есть небольшая группа экономически успешных диктатур. Именно экономически: Чили, Тайвань, Южная Корея, Китай. Россия к этой категории стран не относится. Куда идут общественные деньги в Китае? На инфраструктуру. В России? В лучшем случае на социальные выплаты. Когда начался экономический рост в Китае, социальные расходы составляли 30% от числа всех расходов, потом они сократились на 20%, но благодаря экономическому росту их объем увеличился; в свою очередь, снижение социальных расходов тоже способствовало экономическому росту. В России всё наоборот. Между тем нет лучшей социальной политики, чем та, которая ведет к быстрому экономическому росту. Чем та, которая создает рабочие места.
– Есть еще коррупция, которая сдерживает развитие.
– Это так. Но есть еще худшие режимы, чем коррупционные. Нередко на разных научных конференциях раздаются голоса всяких useful idiots, «полезных идиотов»: мол, в СССР не было коррупции. Но тоталитаризм не нуждается в коррупции, Сталин не нуждался в коррупции, в его руках была государственная машина, ГУЛАГ.
В нынешней системе велика роль неформальных институтов. Как можно бороться с малой коррупцией, если есть терпимость верхов к коррупции большой? Например, в Польше никогда не было такой терпимости, не было и олигархов такого масштаба, как в России. (Хотя была коррупция на бытовом уровне.) Но не было и таких ресурсов для перераспределения. Ну и еще мы всегда придерживались принципа равных правил для всех.

Андрей КОЛЕСНИКОВ,
Андрей ЛИПСКИЙ

 
По теме
Актер Марк Уолберг поделился своей историей несчастного случая, произошедшего во время съемок фильма Звезда получила травму, и доктора настоятельно рекомендовали ему прекратить работу.
ОБЗОР судебной практики Десногорского городского суда Смоленской области за 1-й квартал 2024 года     Практика по гражданским делам   При рассмотрении дел о компенсации морального вреда в связи со см
Приговором суда от 5 декабря 2022 года Яковлев Ю.А. осужден по ч. 1 ст. 318 УК РФ к наказанию в виде 1 года 7 месяцев лишения свободы в соответствии со ст.
Девушка благодарна своему спасителю Источник: kp.ru Действительно, такой случай недавно произошёл в Смоленске.
ПРЕСС-РЕЛИЗ от 22 марта 2024 года для размещения на официальном сайте  Ельнинского районного суда Смоленской области   13 марта 2024 года Ельнинский районным судом Смоленской области вынесен приговор по уг
ПРЕСС-РЕЛИЗ от 28 марта 2024 года для размещения на официальном сайте Десногорского городского суда Смоленской области            Постановлением Десногорского городского суда Смоленской области от 28.03.
смоленская область присоединилась к Неделе профилактики инфекционных заболеваний - фото - 1 - Департамент здравоохранения К инфекционным относятся заболевания, вызываемые патогенными микроорганизмами - бактериями, вирусами, грибками или паразитами, и передаются от зараженного человека здоровому.К инфекционным относятся заболевания,
Департамент здравоохранения
Смоленские медики выедут в сельскую местность в рамках проекта «Добро в село» - Смоленская газета Цель проекта – повышение доступности медицинской помощи и медицинской грамотности населения отдаленных муниципальных образований в вопросах сохранения собственного здоровья.
Смоленская газета